Фото: Сергей Балай
Опаздываю на встречу, выбегаю их подземного перехода метро «Немига» под звон колоколов. В Свято Духовом соборе – вечерняя служба. За массивными дверьми – тягучий дурманящий запах мирры и ладана. Горят свечи, смотрят с икон строгие лики святых.
«Верую во Единаго Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век…» – молятся внутри. Спасительные догматы «Символа Веры» – пожалуй, главной православной молитвы, в которой объясняется, во что именно должен верить христианин.
Через дорогу в ресторане сети американского фаст-фуда меня уже ждет коротко стриженый мужчина в кожаной куртке. Прямой взгляд, крепкое рукопожатие, на безымянном пальце – новенькое обручальное кольцо. Александр Тарасенко признается: «Символ веры» – это не про него.
Больше не про него.
Мало ли людей вокруг ставят под сомнение само существование Всевышнего? Но мужчина, потягивающий через трубочку Pepsi, почти двадцать лет провел в монастыре, имел сан и приход и наставлял паству.
В прошлой жизни его звали иеромонах Николай. И он был довольно известной в интернете личностью. Едва ли не первым в Беларуси занялся проповедованием в Сети. Про него писали СМИ, его деятельность активно обсуждали интернавты, его руководство выказывало беспокойство по поводу такого миссионерства.
Иеромонах Николай. 2007 год. Фото: Naviny.by
Молодой, продвинутый, с горящим взором, он отличался от своих коллег. Но вдруг, спустя 17 лет монашества решил оставить и приход, и монастырь, снять с себя ризы и вернуть мирское имя –Александр Тарасенко.
«Решил уйти» – только звучит просто. Легко уйти не удалось. В его жизни был церковный суд, суливший отлучение от церкви – но святые отцы посчитали, что бывший иеромонах покается и еще вернется в лоно церкви.
Он и не отрицал, что виноват. С точки зрения церкви, уйти, подставив под сомнение само существовании бога, – большой грех. А с иеромонахом Николаем случилось именно это.
Все началось в 1990-х, когда юный Саша Тарасенко уехал из дому учиться в гомельском техникуме. Новая жизнь, новые друзья, разговоры до полуночи о смысле жизни, о своем месте в ней. Юношеские поиски и терзания привели друзей в церковь. Сначала ходили все вместе, потом Саша – чаще, чем другие. Потом он и вовсе остался там.
«Когда я был подростком, был период, когда я просто не понимал, зачем я здесь, зачем живу, с какой целью, мне не было ни интересно, ни понятно собственное существование. И вот тогда в моей жизни появилась церковь», – рассказывает сегодня Александр Тарасенко.
Только-только развалился Советский Союз, открывались храмы – и молодым казалось: если организация, которая десятилетиями подвергалась гонениям, чьих священников убивали и ссылали в тайгу, смогла выжить и выстоять, то и она сможет помочь выстоять и им, молодым.
«Это была неопытность и наивность. И я ей доверился. Ну что может быть проще? Есть на небе Бог, выполняй то, чего он хочет, и тебе будет хорошо и здесь, и там. Такая простая схема казалась идеальной», – говорит бывший священник.
Простота выбора привела Александра в Свято-Никольский мужской монастырь, в котором его стремительно рукоположили в иеромонахи, сменили имя на Николай.
Ему было всего семнадцать. В этом возрасте даже в армию не призывают! Но армия – всего-то на пару лет, а монастырь – это же было на всю жизнь. Тогда такой выбор Александра совсем не пугал.
«Я был и остаюсь максималистом. Если уж есть бог, и он нами управляет и нас любит, то взамен ему надо отдать всё. А что я мог тогда отдать? Только свою жизнь», – рассказывает о своем выборе Александр.
Вот только за время жизни в монастыре вопросы о смысле жизни и о том, кто есть бог, так и не оставляли его:
«Я продолжал размышлять, и пришел к выводу, что церковное учение – ложное. Я перестал верить в то, чему учит церковь: что Иисус был богочеловеком. Что он был человеком – верил, а богом – нет. Я перестал верить в Святую Троицу, в Таинства, в общем – не верил больше ни во что в церкви. Можно сказать, я вырос из церкви, она перестала меня наполнять и давать мне силы. И я ушел».
«То, чему учит церковь – это не плохо. Может, даже слишком хорошо. Но это учение не правдивое, понимаете? Я был бы счастлив до сих пор верить в Деда Мороза, но как в него верить, если я знаю, что его нет?», – продолжает мой собеседник.
Но при этом не говорит напрямую, что бога нет. Он называет агностиком:
«Нет, я не атеист. Если вы спросите меня о Боге, я не отвечу, верю ли я в него, или нет. Я просто ничего о нем не знаю. Точнее, я знаю лишь то, что написано людьми в церковных книгах».
Именно это «людьми» смущает Александра больше всего. Он видел церковь изнутри почти двадцать лет – и удивляется, почему другие не замечают ее изъяны. Например – то, как много в церкви сектантства:
«Когда по телевизору говорят, что где-то сектанты создали организацию и увели людей в леса, мы говорим «какой ужас!» А когда у нас под носом масса монастырей, куда уходят молодые люди, где их обрабатывают, где создают для них свой маленький мирок в противопоставление большому миру – все к этому относятся спокойно. А там нарушаются базовые права человека! И никакие правозащитные организации не помогают».
Кажется, в этих словах и кроется личная трагедия Александра Тарасенко, связанная со скоропалительным уходом в монастырь, рукоположением в иеромонахи по наущению старших товарищей в совсем юном возрасте – и семнадцатью годами оторванной от реальности жизни по расписанию, без права голоса и реальной свободы.
Как говорит Александр, советы церковных служителей нередко имеют катастрофические последствия для людей: «У нас каждый священник мнит себя спасителем, вмешивается в личную, семейную жизнь людей. А люди просто не включают критическое мышление – и слушаются».
Жизнь священника сама по себе не плоха: «В человеческом плане было хорошо. Мне было, что есть, было, где жить, было, с кем общаться. Идеальные условия, если честно. Но я бы обманывал себя и других. Если человек честен с собой, рано или поздно он придет к тем же выводам, что и я. Просто тогда перед ним станет вопрос: что делать дальше? В 30 лет это еще не страшно. А если тебе 40? Или 50? А у тебя семья? Что будешь делать? Для многих необходимость вдруг заново устраивать свою жизнь – очень серьезный вызов. Потому, взвесив все «за» и «против», они решают продолжать служить в церкви, но ходят туда, как на обычную работу, механически исполняя свои обязанности, а мысли оставив при себе».
Но мало ли в других сферах подобных людей? Встречаем же мы докторов, которые давно забыли про свои клятвы, учителей, которые давно не любят детей, милиционеров, которые не помнят, на страже кого и чего должны стоять… Уставшие и разочаровавшиеся в своем выборе продолжают сидеть на нелюбимых стульях, жить с нелюбимыми людьми, ходить на нелюбимую работу, потому что так проще, легче и вообще «куда я пойду?»
Александр же решил, что в силах изменить если не церковную систему, то хотя бы собственную жизнь. Ушел из монастыря, получил профессию электрика, на которую так и не доучился в юности. Теперь несет «людям свет уже по-настоящему».
В феврале 2016-го бывший монах женился. Два месяца назад у пары родилась маленькая Ульяна. Говорит, с семьей вопрос решен, «осталось построить дом и посадить дерево или даже целый сад».
«На этом, пожалуй, мои глобальные миссии, которые волновали когда-то, заканчиваются. Сейчас я чувствую себя более свободным и счастливым», – признается Александр. И ему веришь. Разговор о семье как тот самый электрический ток заставляет гореть его глаза.
И все-таки он ходит в церковь. Говорит, что делает это «по традиции». По традиции же недавно крестил свою новорожденную дочь: жена хотела, и он согласился. Супруга Александра тоже раньше жила в монастыре, сейчас – служит в церкви.
Как уживаются под одной крышей глубоко верующая православная христианка и агностик, да еще и расстрига? В любви и уважении, говорит Александр:
«По старой памяти я жене объясняю Библию, когда она спрашивает. Но она не пытается вернуть меня в церковь. И я благодарен ей за это, моя жена дает мне свободу в мировоззрении. И я даю ей такую же свободу, не запрещаю ходить в церковь, не говорю, что все это глупости. Захотела крестить ребенка – покрестили. Это же совершенно нам не мешает».
И в быту «свою котлету в пост» он получает: «Я постов не придерживаюсь. Монастырские уставы – не правило для мирян».
Бывший монах хочет, чтобы его дочь росла агностиком и относилась к жизни критически. Но как будет на самом деле, не загадывает – говорит, примет любой ее выбор.
«Потребность в церковной жизни – это желание взрослых людей вернуться в детство. Чтобы был папа, который тебя любит, чтобы была мамочка, которая о тебе заботится, братья, сестры. Словно ты хочешь, чтобы все проблемы в жизни кто-то решил за тебя. Думать не нужно – просто проявляй послушание, и все будет хорошо. Многим это помогает. И мне помогало. Но надо взрослеть, надо, в конце концов, брать ответственность на себя. Пусть ошибаясь, но самому. Взрослым людям опасно быть детьми. Сейчас у нас есть культ молодости. Все хотят подольше оставаться молодыми, молодость звучит как похвала. Но это не правильно. Дети должны быть детьми, а взрослые – взрослыми», – говорит Александр.
В его голосе – ни тени нравоучения. И никакого смирения. Нет никакого миссионерства и в блоге, который сегодня ведет Александр Тарасенко. В нем iskrnji делится личным: то видео с крещения дочери, то фото со свадьбы, то просто цитаты великих о свободе, о целях и смысле жизни. Искренне и просто. Именно так, как выбрал жить.
На прощание Александр говорит, что он не против церкви как таковой, считает, что она должна быть, она принесла очень много в культуру; несмотря ни на что, он помогает людям. Но ей пора меняться:
«Уверен, что церкви нужны реформы, в том числе догматические, вероучительные. Позиция церкви, что надо верить именно так и никак иначе, неправильная, особенно в наше время. Я, например, не сторонник абортов, но когда церковь хочет тотально что-то запретить, это неправильно. Вдохновлять, просвещать, показывать своим примером, какой образ жизни надо вести – это одно. Но запрет и запугивание – совсем другое. Запреты только отворачивают людей от церкви».
Реформы в церкви уже происходят: по мере развития науки меняется и церковь, «бог подгоняется под те рамки, которые хочется видеть сейчас», потому что «церковь вынуждена отвечать на запросы общества, а они все интересней, сложней».
«Многим людям нужен бог. Для смысла, для внутренней мотивации, для утешения. Если кто-то теряет близкого, то ему/ей легче думать, что человек не просто умер, не просто исчез. Но тот факт, что верующие счастливей неверующих, не лучше того факта, что пьяные люди счастливее трезвых», – говорит Александр.
