В ноябре 2014 года в Беларуси стартовал проект «Арт-Соц-Лаб», направленный на стимулирование работы современных беларусских художников с социальной тематикой. О его целях, ходе, победителях и ожидаемых выставках рассказывают организаторы – арт-куратор Оксана Жгировская и философ Ольга Шпарага.
В ноябре 2014 года в Беларуси стартовал проект «Арт-Соц-Лаб», направленный на стимулирование работы современных беларусских художников с социальной тематикой. Проект начался с конкурса, результатом которого станет ряд выставок. Какие проекты были поданы на конкурс и кто оказался победителем? К каким темам и почему обращаются современные беларусские художники? Наконец, когда и где можно будет увидеть проекты-финалисты конкурса? На эти и другие вопросы отвечают организаторы проекта – арт-куратор и искусствовед Оксана Жгировская и философ Ольга Шпарага.
Лидия Михеева: Что подтолкнуло вас подчеркнуть социально-исследовательскую направленность проекта? Он призван восполнить какие-то пробелы, которые вы обнаруживаете в поле беларусского искусства?
Оксана Жгировская: Анализирую то, какие проекты представлены на нашей арт-сцене, я пришла к выводу, что у нас есть буквально несколько трендовых социальных тем: экологическая, гендерная и связанная с проблемами людей с ограниченными возможностями. На эти темы каждый год проходит примерно по одной выставке. И мне показалось важным стимулировать наше арт-сообщество к осуществлению исследований социальных аспектов беларусского общества для того, чтобы у нас больше развивалось актуальное искусство, актуальное в плане социального измерения.
Ольга Шпарага: Мне тоже кажется, что нужно восполнить нехватку критически ориентированного социального искусства, и можно в этой связи сказать, что в Беларуси к нему до сих пор имеется такое двойственное отношение. Есть художники, в большей мере старшего поколения, которые считают, что если искусство социально ориентировано, то это обязательно заказ со стороны государства, и если художник за него берется, у него нет автономии, он не сможет высказаться так, как он хочет. В противоположность такому заказу есть некие темы, которые касаются именно самого художника, его гения, разворачивания его каких-то, самых сокровенных творческих задумок. И они почему-то чаще всего находятся в оппозиции к социальному контексту. Общество рассматривается как нечто-то такое стороннее, внешнее, связанное с принуждением, препятствующее самовыражению художника. Тем не менее, есть и другие художники, скорее, новых генераций. Видим мы это, например, в фотографии, по последним «Пресс-фото». То есть, это молодые художники, которые понимают по-другому социальное искусство, понимают его как критическое, как критику каких-то культурных и социальных стереотипов и как свою собственную задачу, которая вполне может расходиться с тем, как это себе представляют государственные идеологи. И даже скорей всего расходится, т.е. не имеет ничего общего с тем «социальным заказом», которого так боится первая описанная мною группа художников. То есть новые генерации чувствуют, что они ответственны за то, что происходит в обществе, могут высказаться и обнаружить скрытые темы, даже какие-то пути разрешения важных вопросов попытаться поискать. Но главное, это, конечно, обратить внимание, сформулировать как-то определенную проблему, наметить для этого новый визуальный язык. И хотя появляются такие новые художники, все-таки их недостаточно. И очень важно, чтобы они обращались при этом к современным медиа.
Если мы посмотрим на проекты за пределами Беларуси, то самые интересные из них как раз возникают на пересечении инсталляции, видео, фотографии, поскольку сам поиск нового языка помогает сформулировать новые проблемы и открыть эти невидимые стороны. Хотелось стимулировать и такой эксперимент, и другой взгляд на общество, и обращение к новым темам. В целом, менять представление, говорить, что социальное искусство – это критическое искусство, и оно не противоречит самовыражению художника. Потому что художник – это не кто-то, кто вне общества находится, или находится к нему в оппозиции, а тот, кому социальный контекст помогает высказаться, потому что это возможность взаимодействия с людьми, которым можно помочь в решении их проблем.
Л.М.: При этом проект приглашает к сотрудничеству не только художников, но и кураторов и исследователей?
О.Ж.: Да, у нас не было никаких ограничений. В финалистах даже есть победители, которые не являются ни художниками, ни кураторами. Это «Борисовская мыза», борисовское эвент-сообщество, которое предложило проект и получило у экспертов высокие оценки.
О.Ш.: Получается, что они пробуют себя в роли кураторов. Этот проект нацелен на взаимодействие художников, кураторов, исследователей. Потому что сегодня сложно говорить о современном искусстве вне исследовательской составляющей. Об этом как-то отдельную лекцию Андрей Ленкевич читал 3 года назад. Но, тем не менее, у нас все еще есть трудности с пониманием и кураторами, и художниками своей работы как связанной с проведением исследования, а это предполагает, что нужно взаимодействовать, распределять роли, выходить за пределы демонстрации своих переживаний, какими бы захватывающими они не были.
О.Ж.: Да, важна работа группы, и в нашем арт-сообществе с этим есть проблема.
О.Ш.: У нас кураторы начали работать такими группами.
О.Ж.: Но, тем не менее, таких проектов пока не так много. Также есть проблема, связанная с восприятием фигуры куратора. Я недавно писала текст в польский каталог как раз на эту тему и пришла к такому выводу, что куратор у нас – это обслуживающий персонал. О каком сотрудничестве здесь может идти речь? Причем так думают и художники. Что касается проекта АРТ-СОЦ-ЛАБ, то одной из его целей было поддержать проекты, которые были бы результатом взаимодействий разных агентов.
Л.М.: А как вы видите роль куратора, исследователя и исследовательской группы?
О.Ж.: Ольга права, арт-исследование – это довольно специфическое явление. Я думаю, что оно совсем не обязательно должно отвечать на какие-то вопросы, как, например, в научном исследовании, когда выдвигается гипотеза, она проверяется, подтверждается, опровергается, и т.д. Мне кажется, что арт-исследование, скорее, нацелено на то, чтобы ставить вопросы, создавать среду, ситуацию, в которой зритель сам ищет возможные ответы. Куратору, если он занимается социальными проблемами и намерен задать социальный вопрос или актуализировать какую-либо проблемную тему, конечно, необходимо находиться в контексте и его исследовать, и я полагаю, будет плюсом, если он будет привлекать исследователей из других областей. Если говорить об исследовании самого художника, то, как правило, современный артист воспринимает социальную среду как часть самого себя, он в нее включен, в этой ситуации он ведет себя так же, как исследователь, наблюдает, анализирует контекст и явления, задается какими-то вопросами и ищет на них ответы, и с помощью определенных художественных средств, медиа демонстрирует процесс исследования или его результат.
О.Ш.: Мне еще кажется, что арт-исследование выглядят очень по-разному сегодня. Вообще, художник сегодня – это, как ни парадоксально, такой интеллектуальный ремесленник. Сегодня он может работать с самым разным материалом, соединять самые разные материалы и придавать им самые разные формы – инсталляции, переплетения видео с фотографией, вплетения туда текста. Об этом как-то очень интересно рассказывал арт-куратор Андерс Крейгер в своей лекции в Бресте. И художник создает, действительно, новый объект, новый фрагмент реальности, а потом задача зрителя реконструировать историю его создания, чтобы подойти к проблему максимально всесторонне. Какой тут лучше пример привести? Это могут быть, например, текстильные перформансы, которые отсылают к определенным местам памяти, где занимались текстилем, к природному ландшафту, к историям людей, рассказанным и запечатленным. Это такое новое ремесло, в которое обязательно включена интеллектуальная работа, история, исследование, даже в таком научном смысле. То есть художники проделывают эту работу, формулируют проблему, изучают, думают, какие именно материалы помогут им высказаться на эту тему. И это очень увлекательно, когда начинаешь расшифровывать эти работы, они начинают нам рассказывать о том, как культурные знаки, культурные объекты функционируют сегодня. Это касается в целом структуры культурно-произведенных вещей. И таких проектов очень не хватает в Беларуси. Чаще у нас художники обращаются к живописи или фотографии, еще коллаж это может быть. Но все еще не хватает переплетения самых разных и неожиданных материалов и медиа, которое, ведь, на самом деле отражает, каким сложным образом конструируются сегодня культурные образцы и идентичности, и тем самым помогает посмотреть на них и на общество критически. Мне кажется, что это продуктивный путь работы с собственным контекстом, путь критики и изобретения. И хотелось бы его стимулировать, в том через новые формы взаимодействия.
Л.М.: Были ли у вас ожидания перед сбором заявок и оправдались ли они? Что удивило в хорошем и плохом смысле?
О.Ж.: Меня приятно удивило, что эксперты выбрали один из не-минских проектов. Потому что централизация Минска в арт-поле современного искусство немного огорчает. Порадовало, что были заявки из других городов Беларуси, то, что откликнулись люди из Витебска, Бреста, Орши, Борисова. Что касается ожиданий, наверное, для меня этот сбор заявок был, по сути дела, тоже исследованием. Я задалась вопросом: если предложить социальную тематику проектов, какого характера будут заявки, о чем художники и кураторы захотят поговорить? И какими средствами они это сделают? Поэтому каких-то конкретных ожиданий у меня не было.
Л.М.: Сколько всего заявок было подано на конкурс и можно ли их как-то описать – тематически, по проблемам, по направленности?
О.Ж.: Было отобрано 19 заявок, из них – несколько проектов на гендерную тематику, один из них вышел в финал. Был очень интересный проект об ЛГБТ-сообществе, авторы которого хотели рассмотреть влияние на ЛГБТ-движение политики и демократии в Беларуси. Мне кажется, это очень интересный ракурс, и он еще никогда не звучал, но, к сожалению, этот проект не отобрали. Тем не мене, идея интересная. Был еще один отличный проект, но, к сожалению, «сырой», относительно того, как у нас в Беларуси люди переживают и как медийное пространство реагирует на военный конфликт между Россией и Украиной. Я бы очень хотела, чтобы этот проект выиграл, но его эксперты выдвинули как бы во второй приоритет, т.е. ему нужна значительная доработка. Вообще, я очень огорчена тем, что наша артистическая среда очень медленно реагирует на какие-то актуальные политические события в Беларуси и в мире. Я удивлена, почему у нас до сих пор нет ни одного проекта о конфликте между Россией и Украиной, ни одного арт-высказывания.
О.Ш.: Ну вот у «Пресс-фото 2015» большой блок по Украине.
О.Ж.: Что касается фотографов, то, я думаю, они самые прогрессивные в артистической среде, что касается социальных и политических тем. Остальные художники в какой-то более застывшей фазе находятся. Возможно, это связано с медиа, которые они используют. Я не имею в виду то, что сделать фотографию – просто, но, тем не менее, это несколько быстрее, чем если ты будешь создавать перформанс, или, как Оля говорит, если речь идет о мультимедийном проекте, где есть и видео, и дискурс-анализ и анализ СМИ-контекста. Для такого синтетического проекта требуется намного больше усилий, времени и групповая работа. И, тем не менее, я удивлена отсутствием артикуляции данной темы и не могу найти объяснения отсутствию инициативы в этом вопросе среди экспертов, кураторов, и художников.
О.Ш.: Если посмотреть на пять проектов, которые выиграли, то три из них посвящены культурной идентичности. И вот эти проблемы идентичности, с национализмом связанные, с национальной историей, являются постоянной темой. Она часто всплывает, и я обратила внимание на повышенное внимание к ней в ходе анкетирования людей в рамках нашего проекта публичных лекций «Европейское кафе». Я задалась вопросом, с чем это связано, ведь, на лекции на другие темы люди все же также активно приходят? И у меня возникла гипотеза, которую надо, конечно, проверить, что у людей нет языка, чтобы обозначить другие темы. Об идентичности много говорят, и она стала эдаким общим местом, и перейти, к примеру, от национальной истории, о которой постоянно пишут, к политической и социальной истории, уже тяжело. Вот Алексей Браточкин, один из критиков этого, постоянно на это указывает, на важность видеть историю не только через призму нации.
Я ожидала, что будет больше тем, которые на поверхности лежат, например, проблемы межпоколенческие, тема возраста, старения и старости, болезней, переживаний самых разных форм дискриминации в повседневной жизни. И мы это помечали в перечне тем, что есть целый ряд увлекательных тем. Хорошо, что гендер свой художники начали осмысливать, но хотелось бы, чтобы и ряд других, новых тем появился. Чтобы предметом анализа была не только идентичность, но и собственные отношения с различными институтами, анализ их устройства, связь с ценностями и социальными практиками. Ну и повседневность. Наша реальность настолько богата всякими темами – то, как люди в публичных местах себя ведут, то как приватные миры выглядят, то как они трансформируются, как организовано время в городах и в деревне, то, как мы трудимся. Общественные пространства и транспорт. Урбанисты это исследуют, но и артистические проекты тут тоже напрашиваются. Очень много как бы совсем простых тем. Но, вообще, в беларусской философии я тоже это замечала, что проще говорить об абстрактных темах, чем спуститься к чему-то простому и повседневному. Возможно, это связано с тем, что и как у нас обсуждается в университетах. Не хватает понимания, что у повседневной жизни есть двойное дно, которое и нуждается в исследовании. Однако медленно к ней все же художники начинают обращаться, и национальная идентичность теперь уже начинается формулироваться как городская идентичность или гендерная, и это уже хорошо.
Л.М.: А как шел отбор победителей, кто вошел в жюри и какими критериями руководствовались эксперты?
О.Ж.: Экспертов у нас было пятеро. Двое из них находятся за пределами Беларуси. Это эксперты из Молдовы и России (Калининград). В концепции АРТ-СОЦ-ЛАБа были прописаны требования для подачи заявок: проекты должны быть результатом консолидации усилий различных агентов, а темы – актуальными для Беларуси, и именно поэтому мы приглашали экспертов из Беларуси и из ближнего зарубежья, из постсоветского пространства, с в чем-то похожими контекстами, плюс к этому близкое географическое расположение стран, которое дает экспертам возможность представлять, что актуально для нашего арт-поля.
Основными критериями были – оригинальность идеи, проработка концепции, наличие элемента консолидации различных агентом и дискуссионной части, использование современных художественных медиа и практик. Хотя, хочу заметить, что один из проектов, который прошел в финал, не имел грамотно и профессионально прописанной концепции, но, тем не менее, его идея и стратегия реализации показалась настолько интересной и актуальной экспертам, что его выделили. Все эксперты давали критическую и конструктивную оценку заявкам, или написали рекомендации, как проекты можно доработать, их концепцию и реализацию и т.д.
Л.М.: Расскажите, пожалуйста, про проекты-победители.
О.Ж.: Controlling (Минск), проект Илоны Дергач. Проект был отобран, главным образом, потому что он затрагивает тему интернет-сообществ, того, как Интернет влияет на людей, и, возможно, создает «нового человека». Это тема актуальна не только для Беларуси, но и для других стран, и она еще ни разу не была озвучена на локальной арт-сцене. Мне этот проект кажется интересным и важным еще и тем, что в нем представлено несколько генераций художников.
Следующий проект – «Наполеон города БЭ» (г. Борисов), от эвент-сообщества «Борисовская мыза». Проект не-художников и не-кураторов, это сообщество энтузиастов, увлеченных историей своего города. Меня очень воодушевляет тот факт, что они рискнули попробовать сделать синтетический проект, используя разные практики – театральный перформанс и художественные практики (возможно, делали это интуитивно), и что в итоге эта инициатива, идея не-арт сообщества была поддержана экспертами. При этом авторам проекта удалось привлечь несколько институций к реализации проекта, и государственных в том числе. Проект будет состоять из двух частей: театрально-перформативная часть, она пройдет 16 мая, весь материал будет отснят и задокументирован, вторая часть состоится в августе – это выставочно-дискуссионная часть, весь проект будет проходить в Борисове.
«Наполеон города БЭ» пытается задать вопрос о том, как конструируется историческое пространство в Борисове, как оно влияет на людей, насколько им важно обладать именно достоверной исторической информацией. У этого проекта достаточно любопытная предыстория. Люди из эвент-сообщества «Борисовская мыза» сделали фейковый артефакт, и этот артефакт широкой публике предоставили как аутентичный. Эта ложечка Наполеона, которой он якобы размешивал сахар в чае накануне переправы в Студенке.
Люди, участвовавшие в этом эвенте, поверили этому факту. Представители сообщества очень удивились этой «вере» – получается, горожане совсем не знают истории своего города, и им, по большому счету, все равно, фейк это, реальный факт или артефакт. Поэтому сейчас «Борисовская мыза» делает такой проект, где будет интеракция, общение с людьми с предоставлением выдуманных и реальных событий, т.е. будет создана ситуация, которая позволит исследовать знания людей, их отношение к информации и, одновременно, будет решать некоторые образовательные задачи.
«Все что было твердым, растворяется в воздухе» (Минск), куратор А. Борисенок. Проект мне кажется интересным тем, что это site-specificity project, и его нельзя будет вынести за пределы здания, то есть музея Богдановича в Минске, если только не перемещать его по другим музеям Богдановича. В концепции заложена идея исследования дискурса романтизма, начиная с эпохи романтизма. Это проект-размышление на тему, что такое романтический конструкт и как он создается, какие идеи, социальные, политические и экономические процессы на него влияет, как он циркулирует в нашей жизни. Куратор проекта перед собой поставил очень интересную и большую задачу, я думаю, что будет интересно увидеть ее реализацию.
«Полиптих. Какого пола сотрудник?» (Беларусь, Россия), кураторы Анна Локтионова (Беларусь) и Микаэла (Россия). Этот проект гендерно направленный, участие в нем будут принимать художницы из нескольких стран – России, Казахстана и Беларуси, в Минске он будет показан в сентябре. «Полиптих. Какого пола сотрудник?» – это интерактивный проект, международная рабочая группа которого будет проводить семинары с женщинами на их рабочих местах. Этот проект-исследование посвящен женскому опыту в рабочем пространстве и вопросу трудовой дискриминации женщин. Будут предоставлены результаты этого исследования, дискуссии, а также создан арт-объект, в который буквально будет вплетено само исследование.
И пятый проект – «Пустота» (Минск), куратор Вера Залуцкая. Пустота – излюбленная тема в Беларуси, которая из года в год дает о себе знать. Мне кажется логичным, что у нас появился такой проект. Этот проект вдохновлен научной работой авторки, исследованием того, как в беларусском современном искусстве актуализируется тема пустоты, с отсылками к осмыслению пустоты локальными философами и исследователями. Я надеюсь, что она также сделает презентацию своего собственного исследования, это мне кажется логичным. На выставке будут представлены работы, которые уже были созданные на тему пустоты, и новые. Это будет своего рода архив о том, «чем является для беларусов пустота».
Л.М.: На каких площадках и в какие сроки эти проекты будут экспонироваться?
О.Ж.: Выставки пройдут на нескольких площадках. В Минске это Галерея «Ў» (два проекта), Музей Богдановича, пространство «ЦЭХ» (Минск), в Борисове это пешеходный мост через р. Березину, где пройдет перформанс, и выставочно-дискуссионная часть проекта – в доме-усадьбе И. Х. Колодеева. Первый проект стартует в середине мая – в мае будет показан «Controlling» в Галерее Ў и часть проекта «Наполеон города БЭ», в июне –«Все что было твердым, растворяется в воздухе», в июле –«Пустота», в августе – снова проект «Борисовской мызы», в сентябре – выставка «Полиптих. Какого пола сотрудник» в ЦЭХе.
Л.М.: Исходя из этого, кого вы видите среди будущих зрителей, адресатов этих проектов?
О.Ж.: Конечно же, у каждого экспозиционного пространства своя публика. Но поскольку каждый проект будет включать и дискуссионные части, а также какой-то текстовый материал, который будет представлен в качестве экспликаций, документации, я думаю, что в них будут предложены «ключи» для понимания проектов более широкой публикой. Я с пониманием отношусь к тому, что не все готовы раскодировать язык современного искусства, но надеюсь, что «ключи» будут способствуют коммуникации со зрителем. Мы предполагаем, что будет много дискуссий и экскурсий по выставкам.
О.Ш.: Наверное, задача социальных проектов и в том, чтобы формировать сам язык обращения к той или иной проблеме, точку зрения, делать видимой проблему. Мы же размышляем о том, что в масс медиа ряд проблем вообще не освещается, остаются невидимыми. Поэтому здесь могут возникнуть какие-то идеи, которые могут стать находкой и для журналистов, и для публицистов. А так как обсуждаются конкретные проблемы конкретных людей – например, занятости женщин, то хотелось бы, чтобы они сами задумались об этих проблемах. Было бы хорошо, чтобы эти задачи осознавались самими художниками и кураторами, чтобы они смогли пригласить разных людей к разговору. Потому что, мне кажется, что современное искусство может становиться таким толчком, приглашением к разговору.
О.Ж.: Интересно также исследовать, как сама публика отнесется к социальному искусству. Как она сможет перейти от классического представления об искусстве к пониманию того, что оно может говорить не только о возвышенном и созерцательном, и не исключено, что и тут могут быть столкновения каких-то разных точек зрения, различных способов эстетического восприятия, например. То есть нам самим интересно, как зритель отнесется к темам выставок и к языку экспозиций, как он будет взаимодействовать с ними. Конечно, у нас будут и книги отзывов, и форумы, где можно будет высказаться и обсудить увиденное. Одним словом, весь проект АРТ-СОЦ-ЛАБ – это эксперимент и исследование для нас самих на всех его этапах.
Интервью подготовила и провела Лидия Михеева.