У пачатку лютага вядомы беларускі бард і літаратар, ураджэнец Гомеля, Андрэй Мельнікаў выпусціў новы музычны альбом «Па кім б’юць званы», які прысвяціў падзеям ў Беларусі. У вялікім інтэрв’ю «Моцным навінам» музыка разважае аб тым, што адбываецца ў краіне сёння і што нас чакае наперадзе.
Представляя альбом слушателям, Андрей Мельников назвал его не только своим откликом на то, чем сегодня живет страна, но и «видением возможной перспективы»: «Некрасиво завершает свою жизнь совок. Его старость, как и прежняя жизнь, исполнена лжи, а любой национализм, любые национальные ценности и проявления национальной солидарности воспринимаются им как фашизм. А мы живем и будем жить. Потому что в наших душах все больше места занимают вечные ценности: совесть, доброта, любовь, стремление понимать друг друга... Сколько из нас выживет? Драматическая неопределенность. Но человеческие души вечны. И мы начинаем строить наши личные Храмы Свободы на Земле».
Андрей Мельников рассказал «Сильным Новостям», после какого события в его репертуаре появилась песня «Пагоня», почему на обложке белорусского альбома японские мотивы и какой сюрприз ждет поклонников его творчества ближе к лету.
— В последние полгода на музыкальной сцене Беларуси сформировался яркий и мощный сегмент, который принято называть «песнями протеста». Конечно, песни подобного звучания были и раньше: сегодня мы видим новый виток в развитии этого явления. Другое дело, что круг белорусов, у которых возник запрос на такое искусство, увеличился в разы. Большинством слушателей ваш альбом «Па кім б’юць званы» будет воспринят именно так — как «песни протеста». Как вы к этому относитесь?
— Совершенно спокойно. Дело не в том, как называют. Главное, чтобы возникала обратная связь между музыкантом и его аудиторией.
— Если говорить об обратной связи, нельзя не вспомнить об уникальном явлении, возникшем в контексте протестного движения — знаменитых дворовых концертах, которые давали известные белорусские музыканты в разных районах Минска. У вас же тоже есть такой опыт?
— Да, я участвовал в нескольких таких концертах. Они очень помогают лечить энтропию и атомизацию человеческих отношений. Когда говорят о дворовых концертах, обычно вспоминают послевоенный Минск с его радиолами и танцами у подъезда. В Гомеле, где я родился, в Орше, где жил потом, культура двора — песен, застолий, взаимопомощи — сохранялась дольше: атомизация общества эти города повредила меньше.
В формате дворового концерта многие музыканты нашли себя. Например, Пит Павлов, который провел десятки таких концертов. Он в мороз снимает перчатки и берет в руки гитару. Это совершенно его атмосфера.
А лично мне ближе формат квартирника, где чувство единения музыканта и слушателя, ощущение обратной связи сильнее.
— Связи возникают не только между исполнителями и слушателями. Искусство — это многоуровневый диалог, в том числе, и диалог между культурами. Одно из направлений этого диалога вы задаете абсолютно четко — «Вспоминая Игоря Талькова». Вопрос о диалоге белорусской и русской культур сегодня многими трактуется весьма неоднозначно: имперский дискурс русской культуры воспринимается как «язык врага». Что вы об этом думаете?
— Корни моего рода в России. И отрекаться от них я отказываюсь, хотя несколько лет прожил с верой в сентенцию писателя и публициста Сергея Дубовца о том, что в Беларуси не может быть иной русскоязычной литературы, кроме вторичной. Я очень серьезно это воспринял: вообще перестал где-либо афишировать то, что писал на русском. Но со временем убедился, в Беларуси есть место для хорошей литературы на русском языке. Культурный код Беларуси свободен от ксенофобии.
— Ваш альбом имеет четко выраженную композицию, которую можно передать словом «восхождение». Это действительно путь из темноты к свету, к Храму Свободы, который каждый должен начать строить у себя в душе. В этой связи не удивительно, что венчает альбом легендарная «Пагоня». Наверное, почти у каждого белорусского музыканта наступает в жизни момент, когда он ощущает необходимость спеть свою «Пагоню»?
— Люблю «Пагоню» с разными вариантами мелодии. Но несколько десятилетий только подпевал, самому чего-то не хватало для единения с песней. А в феврале 2017 года я присоединился к Куропатской варте, вставшей живым щитом, чтобы остановить незаконную застройку места массовых убийств жертв советского террора. Утром, в начале пятого, на лагерь напали с пару десятков молодых людей с кольями. По моему субъективному опыту, впечатлению и уверенности, это были курсанты. Мне немного досталось по голове, а вот гитаре — не досталось. И после этого я стал петь «Пагоню» публично и лично...
— Вероятно, вы видите «Пагоню» гимном Беларуси в будущем? Или, может быть, считаете, что лучший гимн — «Мы станем шчыльнымi радамi...»?
— Нет. В качестве государственного гимна Беларуси я вижу «Магутны Божа». А «Мы станем шчыльнымi радамi...» — военный марш.
— Не так давно одна из самых узнаваемых ваших песен «Гэта мы!», которую, как известно, даже называли гимном оппозиции, была исполнена Вольным хорам и обрела визуальный вариант в виде очень яркого и запоминающегося клипа. Учитывая тот факт, что все больше и больше людей являются визуалами, хочется, чтобы какие-то из песен, вошедших в альбом, тоже стали основой для создания клипа. Какая из песен, на ваш взгляд, наиболее перспективна в этом плане?
— Я предложил создать клип на песню «У гушчарах» на слова Натальи Арсеньевой. Мы нашли творческого человека в Гродно, который готов его снимать и приблизительно видит концепцию. Сценарий уже вырисовывается. Однако, в связи со спецификой концепции, снимать клип придётся в теплую пору года, скорее всего, весной. Плюс этой задержки вижу в том, что имеем хорошую мотивацию дожить до весны.
— Если мы уже заговорили о визуальной составляющей альбома, то обойти вниманием его обложку просто невозможно! Кастусь Елисеев создал настолько необычный вариант оформления, что его хочется разгадывать, как ребус. Как японские мотивы связаны с песнями об актуальных событиях в Беларуси? Возможно, это воплощение мысли, которую вы высказывали в одном из своих эссе: белорусы — это самураи Европы?
— Когда 9 августа 1945 года японский город Нагасаки (основанный, кстати, христианами) подвергся атомной бомбардировке, среди того, что уцелело, был и колокол храма Ураками. Имя этого колокола «Ангел». В 2000 году японская католическая церковь передала точную копию «Ангела» белорусам как символ солидарности с народом, пострадавшим в результате катастрофы на Чернобыльской АЭС. Колокол установили около Красного костела в Минске.
Когда на площади у Красного костела 19 декабря 2010 года начался жесткий разгон многотысячного мирного митинга, литератор Михась Скобла стал звонить в колокол Нагасаки. Над площадью зазвучал набат. Михасю досталось от силовиков. Верёвку колокола после этого серьёзно укоротили, чтобы достать до неё было сложно.
Но в августе-2020 во время самых массовых митингов люди доставали до веревки и немного звонили — не набатом, а так — мелодично-мирно.
«Званы» в альбоме Андрея Мельникова «б’юць» по каждому, совершенно не случайно перекликаясь со словами английского поэта и священника Джона Донна: «Смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе». Звонит, как и японский «Ангел» близ белорусского костела, даже тогда, когда у него пытаются отнять возможность звонить.